Очевидно, — и этому нет никаких сомнений, — данное необходимое, если не заявить «обязательное», путешествие по праву может называться одновременно с тем и самым скучным, что выпадало на долю Сиаса за его недолгий век. Не сказать чтобы все вылазки дипломатической идеи оказывались до безумия интересными и захватывающими дух, но уж точно во время прошлых походов миссионеру хотя бы было с кем почесать языками, чтобы сбросить напряжение перед важнейшей миссией и не ляпнуть что-нибудь лишнее перед главой другой стаи, а тут... похоже, чуть больший объем напряжения нужно скинуть его спутнику, чья недовольная морда на протяжение всего пути мозолила несчастному Проинсу глаза.
Еще один поворот головы, чтобы узреть, как Доминикан переступает чертову ветку, которая даже и не лежала на его пути. Еще один тяжелый вздох, чтобы успокоиться и с более-менее разбежавшимися в голове пагубными мыслями свернуть в сторону тропы, выходящей аккурат на территорию Чернолесья. Еще одна попытка открыть рот и заговорить, которую на сей раз никто не собирается душить в зародыше.
— Мы пересекли границу, — максимально спокойно произносит Сиас, стараясь, скорее, констатировать факт, чем заботливо оповестить об этом своего товарища, который почему-то, сам вызвавшийся пойти следом, так и не проявил никакого делового энтузиазма по отношению к их общей задаче. — Буду рад, если ты, смотря под ноги, сам смог это заметить.
Впрочем, последнее Проинсиас с нескрываемой усталостью говорит уже в разы тише и чуть ли не себе под нос, предпочитая тут же повернуться обратно и в молчании склонить голову. Сейчас им следует идти с наибольшей осторожностью, не привлекая чужого внимания до поры до времени и желательно не нарушая целостность посторонних территориальных меток. Отсюда, возможно, и к лучшему, что Доминикан решил не произносить ни слова, а только глухо рычать, когда какой-то там дипломат отвлекает его от собственных мыслей. Казалось бы, все складывается вполне удачно. Но проблема берется совсем с другой стороны: Проинс, кажется, чрезмерно обеспокоен состоянием своего верного друга, чтобы размышлять сейчас о диалоге, который ему предстоит вести с главами Чернолесья.

Мысли настойчиво давят на голову, что, кажется, витают не в ней, ударяясь о стенки черепной коробки, а в монотонном издевательстве капают прямой наводкой сверху и исключительно в одну точку, тут же разбегаясь грузным эхом вокруг. Проинсу приходится пару раз тяжело мотнуть головой, чуть ли не потеряв на пару секунд способность ориентироваться в пространстве, когда он впервые замечает, что вроде бы тоже начинает переступать какие-то далекие от собственного пути ветки. Похоже, этот феномен — а другого варианта мозг попросту не предлагает, — может оказаться отчасти заразным. Тяжелый вздох оповещает о серьезных размышлениях волка. Совершенно не хочется думать о плохом, но то и дело на ум приходят витиеватые сравнения данной ситуации с порченными. Лишь бы это не оказались происки какого-либо духа, иначе стая Горячего Ветра рискует потерять одного из самых востребованных разведчиков. Или уже... когда-то востребованных.
Он готовится вновь попытаться прогнать дурные мысли внешним воздействием, но своевременно слышит посторонние звуки, похоже, исходившие от доселе молчаливого и лишь изредка рычащего товарища. Причем звуки эти впоследствии складываются в довольно-таки членораздельные слова, хотя дипломат уже практически поверил в немоту своего спутника. Сиас крайне удивлен такой смене приоритетов и лишь на малую долю разочарован, потому что Доминик отчего-то решает заговорить только тогда, когда они переступают границу враждебной стаи, чего, разумеется, делать было совершенно глупо особенно после длительного немого путешествия по собственным и нейтральным землям.
— Что, прости? — Проинсиас тут же оборачивается, наступив неосторожной лапой на какую-то ветку, которая тут же хрустнула под его весом. Пришлось на какое-то время отвлечься, чтобы стряхнуть ломкие щепки в подушечек лап и возобновить только что начавшийся разговор. Все это только лишний раз подтверждает, насколько этот рыжий волк был погружен в раздумья и не ожидал неожиданного диалога. — Ох, ну что же ты такое говоришь.
Вздох кажется чрезмерно уставшим и, будь Сиас человеком, он обязательно бы сейчас потер переносицу, пытаясь скрыть собственную подавленность за короткой демонстративной улыбкой. Но, как мы знаем, в мире дикой природы все несколько иначе и поэтому волку приходится лишь еле наклониться и прижать уши к голове, показывая тем самым отсутствие какого-либо раздражения.
Проинс вновь обращается взглядом к разведчику и теперь уже видит, как тот чуть ли не в мгновение оказывается в непосредственной близости с предложением, от которого совершенно невозможно отказаться. По крайней мере на эту невозможность отчетливо намекает тон постороннего голоса. Необходимо незамедлительно прочистить горло от застрявшего среди глотки кома, прежде чем ответить на это все более-менее внятно и четко:
— Настоятельно рекомендую вспомнить, что это моя работа, а свою работу я предпочитаю выполнять со всей имеющейся у меня ответственностью, — регламентирует Проинсиас, выпрямляясь и вдыхая достаточное количество воздуха перед ответом, чтобы раздуть свою грудную клетку до небывалых размеров для более важного вида. Хотя после он тут же осекается и продолжает уже более ровно, не брезгуя даже легкой улыбкой: — Ты же понимаешь, насколько это важно как для меня, так и для остальных? Почему ты думаешь, что что-то может пойти не так?