До чуткого слуха волков доносились пронзительные визги - кому-то явно доставалось у злополучного ручья. Молодой порченный, совсем ещё юнец, решил нарушить границу и выбраться на территорию враждебной стаи, чтобы посмотреть, как живётся здоровым волкам.
Говорили, что у них еды и пищи в достатке, а ещё что часть их земель по праву принадлежит Порченным. Любопытство пересилило осторожность и маленький серый волк Тулз начал своё путешествие в сторону так называемого Гремучего Ручья. Поначалу всё шло неплохо - старшие не обратили внимание на его отсутствие, а чужой стаей всё ещё не пахло. Но ситуация изменилась, стоило только волку перешагнуть невидимую границу. Сразу стало подозрительно тихо и лишь маленькие снежинки, падающие с неба, совсем немного оживляли холодную картину.
Тулзу стало страшно. Но такой же юный, как и он сам, дух, шепнул серому, что бояться не стоит. Если провести разведку на вражеской территории, а затем вернуться с добытой информацией, можно получить благодарность стаи и завоевать её уважение. Кто знает, какое положение предстоит занять молодому самцу. И чем раньше он докажет свою пригодность для великих дел, тем лучше.
Холодный ветер вдруг зашумел, взъерошив шерсть на загривке Тулза. Тот немного постоял в нерешительности, а затем медленно побрёл дальше, оставляя на снегу следы, которые тут же заметало снегом. Его карие глаза высматривали опасность, а уши стояли торчком, пытаясь уловить любые звуки. Но кроме ветра, доносившего до носа чужие, но всё ещё далёкие запахи, серый ничего не слышал. Матёрый волк почуял бы неладное, но Тулз был ещё слишком неопытным. Да и дух, что вселился в его молодое тело, подгонял волка своим ворчанием, отвлекая внимание "носителя" от того, что творилось вокруг.
А творилось следующее: на днях Горячий Ветер обнаружил на границе труп одного из волчат, ускользнувшего от внимания старших. Тот был младше Тулза и погиб от зубов порченных. Их стойкий запах держался в этом месте до сих пор. Скорбящие волки должны были потребовать от вожака восстановления справедливости, но отец семейства не стал дожидаться принятия решения. Собрав оставшихся в живых детей из первого помёта, он выдвинулся с ними к месту гибели волчонка. Пропитавшись запахом врага, волки молча следовали за переярком, ожидая, когда тот продвинется дальше по их территории. Когда же самец оказался настолько далеко от своей стаи, что уже не мог бы ни позвать на помощь, ни сбежать, волки Ветра дали о себе знать.
Серый бросился бежать, но не тут то было. Отец пострадавшего семейства был матёрым самцом, ни раз участвующим в погонях. Он быстро догнал чужака и повалил того на землю. Пронзительные крики Тулза усилились, когда на него набросились ещё двое волков, примерно одного с ним возраста. Пока старший прижимал врага к земле, младшие кусали его куда ни попадя. Несчастный извивался, прижимался к земле всем телом, его хвост быстро оказался между ног, прикрывая гениталии, а уши сильно прижались к голове. Обезумев от страха, он скулил и просил пощады. Дух, стремящийся во что бы то ни стало, защитить тело своего "носителя", сфокусировал свои силы на его шерсти. Каждая вздыбленная шерстинка на теле волка начала затвердевать, превращаясь в подобие маленьких тонких иголок, напороться на которые было бы довольно болезненно. Это первым делом испытал на себе старший сын нападающего - попытавшись в очередной раз укусить серого за круп, зверь напоролся на "иголки", больно уколовшие губы и нёбо. Фыркнув от боли и неожиданности, самец отшатнулся и отступил на шаг. Так же поступил и второй волк. Оба самца скалились и рычали, злобно глядя на противника, но не решались нападать. Отец же семейства лишь с большей злобой вгрызся в морду чужака: на ней шерсть была не такой длинной и вздыбленной, из-за чего "иголки" получились не такими длинными и острыми. Надеяться на пощаду порченному не стоило.

Отредактировано Событие (2017-01-06 00:49:39)

Сердце серого бешено колотилось, ещё ни разу он не был так близок к гибели и так беспомощен, как сейчас. Трудно представить себе, сколько раз он успел пожалеть о своём безрассудстве. И не он один. Молодой дух Син, не способный похвастаться ни злобностью ни силой, был готов вырваться из груди волка и полететь на поиски помощи. Ах, как жаль, что он не мог этого сделать, ведь слияние двух душ - процесс сложный и практически необратимый. Его "носитель" скулил под вражескими укусами и Син осознавал, чья это вина. Тело переярка дрожало как листья на ветру. Страх окончательно сковал его движения, заставив распластаться на снегу. Запах крови и вражеской стаи смешался воедино, но всё же запахи Ветра усилились. Сердце волка сжалось, когда тот услышал чужой голос. Ситуация была настолько мрачной, что Тулз сначала даже не понял, что сказал подошедший, но почему-то челюсти матёрого волка разжались и тот отошёл, открывая серому обзор. Над ним нависал другой волк, не из тех, кто только что терзал мелкое тельце. От волка пахло уверенностью. Кроме того, все прочие самцы отступили при его появлении. Не нужно быть очень умным, чтобы понять, что к чему.
Серый лишь на секунду столкнулся со взглядом зелёных глаз, после чего сразу же отвёл глаза в сторону. От слов главенствующего волка Тулз вздрогнул. В этот же момент уже почти отчаявшийся Син пропищал ему на ухо голосом, в котором слышались нотки слабой надежды:
- Упади перед ним! Если завоюешь его распоряжение, возможно, сможешь уйти! Не важно, что с тобой сделают, по крайней мере ты сможешь уйти!
Син чувствовал себя виноватым, он боялся не меньше дрожащего волка. Его пугала мысль не столько об утрате своего тела, сколько о гибели Тулза, с которым дух за это недолгое время успел сдружиться. Иногда духи говорят через волков. И Син готов был умолять за волка, просить, унижаться, делать всё, чтобы того пощадили.
- Давай же!
Как будто получив пинок изнутри, Тулз ещё раз вздрогнул, а затем перевернулся на спину, подставляя волку живот. Один укус и его кишки выползут наружу. Но был ли у серого выбор? Что он мог сказать в своё оправдание? Каким должен был стать его ответ на заданный вопрос? Отчаяние мелькнуло в карих глазах. Самец издал тихий скулёж, а затем замолк, будто принимая свою участь.
Вместе с ним замолк и Син. Шерсть волка приняла нормальный вид - если уж сдаваться, то совсем. Ничто не должно усилить гнев волков Горячего Ветра. Вокруг снова воцарилась тишина. А снег всё падал и падал, будто смеясь над мелким волком и ситуацией, в которую тот умудрился попасть.

Отредактировано Событие (2017-01-06 18:23:23)

Волк, окрещённый Юргеном, не проронив ни слова, помчался куда-то вглубь земель стаи. Одним волком меньше, но облегчит ли это положение чужака? Нет.
Серый был слишком занят собственными переживаниями, чтобы заметить улыбку лидера Ветра, однако изменение тона уловил. Услышав акцент на слове хозяин, Тулз неожиданно для себя осознал, для чего существуют границы. Нарушение границ - это не просто вылазка навстречу приключениям на пятую точку. Это проявление неуважения к тем, кто обитает на этих землях. Неуважение к законам, обычаям, иерархии сурово наказывалось и в стае Порченных, чего уж говорить о стае тех, кого с уверенностью называли буйными головами. Холодок пробежал по спине волка, и совсем не от того, что тот лежал в снегу. За нарушение границ его по головке не погладят даже дома, не то что здесь. О чём он думал? Ведь Порченные будут недовольны.
Серый совсем поник. Казалось, надежда оставила его - огонёк в карих глазах угас. Независимо от исхода событий, если удастся добраться до своей стаи, то там ему достанется не меньше. Как ни смотри, везде одни лишь палки и ни одного пряника.
Тулз всё уловил. Казалось, ему сделали последнее предупреждение. И всё же, бросать первое, что придёт в голову, нельзя. От слов сейчас многое зависело. Но и медлить нельзя - молчание лишь усугубит ситуацию. Время уходит, как хвост мелкой дичи ускользает от неумелого охотника. Не успеешь - останешься голодным. Не успеешь сейчас и будешь мёртв.
Дрожащим, тихим голосом волк попытался объясниться:
- Хотел... казаться лучше.
Слишком наивно. Слишком правдиво.
Ты дурак! Соври что-нибудь! Скажи, что заблудился! - нервно пропищал Син у волка в голове, на что самец лишь горько усмехнулся. Со стороны казалось, что он смеётся сам над собой, ведь слышал духа только он.
Поняв, что Тулз не способен больше ни к каким действиям, Син начал концентрировать энергию. Его силы добрались до голосовых связок, окутали пасть волка и приоткрыли её:
- Оставь волка, серый, оставь! - Голос явно не принадлежал переярку. Он звучал даже более тонко и пискляво, чем у самого "носителя". Стало заметно, что говоривший жутко нервничает и торопится.
Лапа вожака коснулась плеча волка и покатала его. Тулз не сопротивлялся.
- Это всё я! Я управлял им, я привёл его сюда... - на последнем слове голос дрогнул, будто сидевшее внутри волка существо готово было расплакаться - Это... шерсть - голос стал немного твёрже - Это доказательство! Во всём виноват я.
Син врал, но лишь отчасти. Он не захватывал тело Тулза и не вёл того на вражеские земли. Но именно он был тем, кто подначивал серого, и именно из-за него самец оказался в столь незавидном положении.
- Я отдам тебе... что-то - Син предпринял ещё одну попытку спасти - он попробовал подкупить волка, хотя ещё толком не знал, чем именно - Мы добудем с ним вместе и отдадим вашей стае!
В этот момент Тулз взревел от отчаяния. Совершенно не громко, но всё-таки это был именно рёв, а не визг или скулёж. По какой-то неясной причине, возможно, той причиной была лишь интуиция, "носитель" знал, что слова духа не помогут. Он обречён и волки Ветра не убили его лишь потому, что не выяснили всё, что хотели. Тянуть время не было ни сил ни желания. Ему хотелось лишь быстрой смерти. И это сразу отразилось на нём, поскольку дух вдруг замолк, а затем испуганно вскрикнул, уже непонятно, к кому обращаясь:
- Нет, не надо!
В это время переярок вернулся вместе с волком, от которого пахло специфически, но оба они остались позади вожака, ожидая нужного знака или указания.

Серый замолк, усмирённый чужой лапой. Благо, зубы сомкнулись не в момент пламенной речи, иначе несдобровать бы языку. И всё же какие-то перемены появились во внешнем виде побеждённого.
Маленькая мысль промелькнула в волчьей голове. Или, может, это была мысль духа? Как бы там ни было, слова о чести кого-то из этих двоих задели.
Невысокий, но коренастый волк подошёл поближе и наклонил голову к порченному. В его движениях читалась осторожность, но в глазах держалось любопытство. Травник потянул носом воздух, поморщился от запаха чужака, и всё же не нашёл в нём ничего необычного. Запах как запах. Метаморфозы с шерстью серого удивили волка. Не боясь показаться некомпетентным, он обошёл переярка кругом, осмотрев со всех сторон, что были открыты взгляду, затем поднял морду и обратился к вожаку:
- Нет ни одного растения, что вызвало бы такой эффект при поедании. Кроме того, это не грязь, не помёт и не глина - самец замолчал, выжидающе глядя на лидера. Похоже было, что он в недоумении.
В этот момент отец семейства, до этого стоявший молча, вдруг подошёл ближе к разговаривающим и прорычал:
- Да что мы с ним возимся? Я вроде не слышал, чтобы трупы этих тварей превращались в пепел после смерти. Перегрызём ему глотку, а затем выпотрошим. Уверен, внутри этого мешка с костями найдутся все ответы.
Волк с презрением глянул на Тулза и злобно оскалился. В его поведении отчётливо читались нетерпение и гнев. Два его сына, улавливая настроение отца, начали нервно топтаться на месте, но подойти ближе и вмешаться не решались. Не доросли ещё. Боль от потери жгла сердца всех троих, но только старший мог открыто выражать недовольство.
Эти слова переломили всё.
Кареглазый самец вдруг перестал дрожать и краем глаза покосился на Ветреного, пока тот был занят разговором. Улучив момент, подросток перевернулся на лапы. Однако, он не бросился бежать, как можно было предположить, но больше не жался в серый комочек, хотя, надо сказать, из позы подчинения не вышел. Тело всё-ещё прижималось к земле, но Тулз выглядел уже не так жалко, как минуту назад. Ему хотелось кое-что сказать, надо было только выждать время.
- Недальновидны волки Ветра - вдруг подл голос Син, прежде чем Тулз успел отреагировать - Обычный труп оставит после себя щенок - назвать Тулза щенком... Син думал, что это тактический ход. Почему бы и не надавить на жалость, немного преуменьшив возраст "носителя". Ведь по сути, тот не так уж давно перерос щенячий возраст. Но дух не догадывался, какую ошибку совершает. Услышав о трупе щенка, отец семейства яростно зарычал, рывком бросился к серому, оттолкнув собой травника, схватил порченного за ухо и с остервенением начал рвать. Звук рвущихся тканей и боль оглушили самца, он пронзительно закричал, а затем выпрямился и попытался оказать сопротивление. Снег под волками окрасился в красный, как и пасть нападающего. Подросток пытался вырваться. Он вопил и клацал зубами, то отступая, то пытаясь навалиться всем телом на противника. Шерсть на затылке и на других местах вздыбилась, взъерошенный волк снова начал "затвердевать", превращая шерстинки в острые иглы. Но слишком далеко от вражеской морды. Рывок, и мальчишка оставляет ухо в пасти Ветреного. Из раны хлещет кровь, в глазах порченного паника. Не соображая, что делает, он рвётся вперёд, совершая несколько отчаянных прыжков в противоположную от ручья сторону. Алые капли пачкают снег, но желание жить обжигает юное сердце. Его разум, казалось, отключился. Волк впал в аффективное состояние и теперь готов бороться до последнего.

События начали развиваться с неописуемой скоростью. Травник лишь фыркнул, недовольный поведением торопливого сородича. Вроде уже не молодой и не глупый, а сдержать свои чувства не смог. С другой стороны, кто в праве его осуждать? И пускай самосуд не в почёте у Ветра, за кровь принято брать кровь.
Однако, размышления волка были прерваны вопросом вожака.
- Не нужен он мне. Не поможет это - сказал и будто поставил точку на маленькой жизни. Или это можно назвать актом милосердия? Травник осознавал, что и третье и десятое "обследование" этого порченного не дадут результата. Ничего чужеродного не было в его юном теле. Иглы, которые осмотрел и обнюхал самец, как будто имели естественное происхождение. Это не укладывалось у травника в голове и вызывало интерес. И всё же, не имея возможности узнать что-либо, он просто продлевал бы страдания чужака.
Слишком жестоко давать подростку надежду, чтобы потом коварно отобрать её. Да и не настолько он наивен, чтобы ещё раз попытаться выпросить себе пощаду.
Нельзя сказать, что травник сочувствовал переярку, просто в силу своей профессии не слишком любил наблюдать за чужими страданиями. Сам он ни один раз вытаскивал волков с того света, но когда дело становилось совсем безнадёжным, самец предпочитал самолично тушить огоньки жизни в ослабевших телах. Можно смело утверждать, что зверь забрал не меньше жизней, чем спас и ни разу не пожалел об этом.
Седой самец был слишком увлечён жаждой мести. Чуть позже он пожалеет об этом, когда поймёт, что месть сладка лишь в первые минуты. Тогда он вспомнит сказанное Шалым, пелена с его помутневших от горя глаз падёт и станет стыдно перед собой и стаей за необдуманные поступки и за плохой пример. Жизнь, что он заберёт, не вернёт утраты. Но всё это будет потом. А сейчас он мчится вперёд - полный сил и жажды крови. И вроде не скажешь, что ему много лет. Это энергичное, крепкое тело работает на волка, хорошо служит ему. Весь мир исчез для него, впереди маячит лишь окровавленная тушка. Поджатый хвост, оторванное ухо - это не охотник, это жертва.
Несколько прыжков и самец в очередной раз догоняет Тулза. Валит его на землю, вонзает зубы в волчью плоть. Для него здесь нет подростка, чьего-то сына, которого ждёт дома семья. Перед ним сейчас морда того, кто виновен и будет наказан. Есть вещи, которые нельзя простить, забыть и отпустить. Здесь и сейчас вершится правосудие.
...
Они не решались подойти. Матёрый волк стоял над трупом и смотрел сквозь него. Он не чувствовал ни триумфа не радости, все ощущения покинули разум. А тело как будто обмякло и ослабело. Самец поник, его мышцы расслабились и всем стало видно, как тяжело на самом деле ему далось это убийство. Какое-то время вокруг царило молчание.
Травник вёл себя так, будто хотел что-то сказать, но не решался. Затем в его глазах что-то мелькнуло. Самец подошёл к вожаку и тихо, чтобы слышал только он, сказал:
- Возможно, всё же стоит проводить его в небо.
Сказал и посмотрел немного грустно. Горячий Ветер всегда оплакивал погибших, вознося к небу прощальный вой. У каждого был свой взгляд на загробный мир, однако травник полагал, что дабы живущие в нём не сердились, имеет смысл провожать в последний путь даже врагов. Но поскольку он не был уверен в том, что Шалый разделяет его взгляды, то первым начать погребальную песню не решился.

Отредактировано Событие (2017-01-08 23:26:56)