ВНЕШНОСТЬ.

Рост: 82 см.
Вес: 53 кг.
Окрас: грязно-серый, загривок светлее.
Цвет глаз: зеленый.
Особенности: мелкие шрамы разбросаны по телу. Крупные - на левом плече и правом боку. Самые заметные на лапах, где нет длинной шерсти.
Телосложение: жилистое.

ХАРАКТЕР.
Качества: уважение к себе подобным, жесткость, требовательность, воля.
Стремления: Установить мир с Чернолесьем. Уничтожить порченных или заразу, которая их такими сделала.

- Ты, шавка, так и будешь лаять или кусаться начнешь?

Посмотри на него и скажи, что он жесток или слаб. Не скажешь. Ведь стая живет. Одна тварь гибнет от клыков другой, реки крови текут на задворках родной земли, а Шалый крепко держит Горячий Ветер в здравии, не дает ему затихнуть или подумать о том, что может обрушиться на их семьи не сегодня, так завтра.
Он редко крепко спит и по ночам часто сам бывает в патруле. Знает, что время это небезопасное. Утром приходит, и тело его, небольшое, но крепкое, дышит здоровьем. Грудь расширяется спокойно и ровно. Иса осклабится, да пойдет дальше. Вдоль подлетков, которые бегут за серым и кричат, притворяясь, что станут такими, как он или как старина Арн. Может, как старший брат его Вади. Шалый идет мимо стариков, которые помнят его еще щенком. Идет мимо матерей с волчатами, которые не видели ничего, кроме мамкиного брюха. Не видели порченных.
Новости о подкошенных безумием братьях и сестрах тупой глухой болью отзываются у него в груди.
Иса верен своему дому. Для его блага и процветания он готов пойти на многое. Ты даже представить себе не можешь, как далеко по топям Чернолесья он готов шагать.
Были вещи, которыми он не гордится, но никогда не сомневается в принятых решениях и не оглядывается назад. То, что ты делаешь - единственно верный путь. Стая никогда не пойдет за тем, кто полон сомнений, не уверен в себе и легко будет сбит с толку.
Стайные не чураются его. Знают, что пожурит, но без помощи не оставит. Защитит сирот, согреет подлетков и подсобит старикам.
К одиночкам он относится как-то сдержанно холодно. Не дает им забыть, кто в доме хозяин. Он не принимал бы их в стаю и вовсе, если бы не настроения внутри дома. Иса вежлив с ними, обходителен, как с остальными стайными, но дай слабину - и пощады не будет.
Чернолесье для него - это оплот миролюбия, чья добродетель сведет их в могилу. Порченные ни живы, ни мертвы, а забирают с собой тех, кто еще мог бы пригодится стае и своей семье. Соседям пора бы понять это. Пока еще не слишком поздно.
Иса не обещает, что порченные никогда не потревожат стаю, не прольют тут кровь или не навредят Горячему Ветру. Не может он и обещать, что эти волки когда-нибудь поправятся и станут прежними. Не может сказать, что примет их, как родных, после всего, что они совершили. И не будет им настоящим отцом, как истинным отпрыскам Горячего Ветра. И стоит меченым посягнуть на жизни его детей, он усеет их трупами весь юг.
Иса - живой герб Горячего Ветра.

БИОГРАФИЯ.
Детство: Его шея тонула в плешивых дряблых складках отвисшей кожи. Мошкара изъела морду и брюхо. Советнику было лет 10, но на вид - старик стариком. А рядом с ним лежала мать. Молодая, красивая, статная. Ее тонкая лебединая шея согнулась, точеная морда уткнулась в пятерых мокрых волчат. Двое издохли еще до утра. Остались Вади, Айза да Иса.

Юность: Оскалив зубы, Иса спрыгнул на землю, угнув голову. Вади упал на бок на кремнисто-сухую землю, задрожал, выстукивая зубами. Булыжник из-под его ног со свистом и звоном полетел в овраг.
Потемневшая Айза стояла в стороне, ругалась:
- Убить бы мог, сволочь!
- И убил бы!
- Дурак ты! Черт бешеный! Вот в батину породу выродился, истованный последыш!
Дети. Что с них возьмешь?
Айза умнее своих братьев. Она всей душой любит их обоих, но младшего, Ису, побаивается. А на людях все равно на его стороне. А сам серый дурнеет. То один финт выкинет, то другой. Беззаботное веселое детство у него на плечах, а не тяготы жизни.

Молодость: Помнит он ту ночь, когда львиная доля стаи ушла на покой. Как мирно все спали, когда в приоткрытую щель логова вошло хозяином горе. Лязг клыков, стук да хруст костей, и красная, кровавая пена в горле. Погибшим и раненым не было числа. Но летом рассвет приходит рано. Растекаясь кровавым заревом, он поднимался над лесами, превращая подлых тварей в растерянных, слабее щенков, созданий. Они смотрели по сторонам, вращая большими блестящими глазами. Сжавшись эмбрионами, ютились под ногами родственников, которые защищали их от разгневанных состайников.
Арн разогнал всех. Велено было безумцев не трогать.
И рады были бы стайные забыть обо всем, как о дурном сне, но не могли. Близилась ночь, а вместе с ней вились вокруг хребта ледяные щупальца страха, сжимавшие его до боли. Арн появился, когда небо подернулось вечерним сумраком. Он величаво склонил голову, подошел к своим братьям и сестрам. На его плечи легло тяжелое решение и слова давались тяжело. Бледные, глухие слова о том, что это ведь тоже наша семья, и они еще живы. Арн не мог вышвырнуть пинком под зад половину стаи, вот так просто. Не могли забыть и выжившие, кому пришлось рубить своих близких.
Откуда-то сбоку из толпы протиснулся худой подлеток. Шея у него еще шерстью не заросла, фигура была нескладная и хилая, но в глазах читались воля и решительность.
- Ты их жалеешь. Жалко тебе их. А они нас жалели? Предатели плакали от слез наших детей? - Иса звал их нашими, ведь так принято было. Все они друг другу родичи, - Над сиротами убитых плакали? Ну? Ты смотри сюда! У матери нас трое было. Одни теперь остались. Кто наши слезы вытер? Слышишь ты?.. - он качнулся на длинных ногах, чтобы подальше от Арна быть, мучительно заскрипел зубами.
И вдруг, как бичом ударил, крикнул:
- Ты! Как ты можешь жалеть?
Колокольно-набатным гудом зашумела толпа, захрипела визгами и гулом недовольства. Арн попытался, но не смог все решить миром. Отщепенцы покинули лагерь еще до глубокой темноты.

Зрелость: Иса так и не возмужал. Он был невысокого роста, хорошо сбитый, в драках известный слабо, потому что мало кто бросал ему вызов. У него не было недюжиной силы и веса большого, но не было и страха быть униженным или раздавленным, не было боязни остаться без глаз, ушей и даже языка. Все мог стерпеть Шалый, было бы чего ради.
Он нашел себе жену, рано завел приплод. Один из щенков родился слепым, последний - слабым. Иса не придал этому значения, а вот жена была подавлена. Она назвала это карой за старые грехи.

Варо и Шалый встречались часто, но по душам не говорили. Оба не привыкшие к этому, будто чужие друг другу, они молча знали, что могут рассчитывать один на одного. И только матери Варо это не давало покоя. Свою семью она хотела видеть по-другому, чтобы отец сына возносил, чтобы помог ему стать кем-то большим, чем рядовой патрульный, чтобы уделял ему время. И что не сделаешь жены ради, и поднимался, и шел, и говорил с ним.
- Ходят слухи, ты скоро советником станешь.
Шалый молчал.
- Говорят, советник почти такой же, как альфа. Зачем стае два лидера? - Шалый дернул ухом, но вида не подал, тихо выдохнул, мол, продолжай, малец. - Я говорю, Арн старый уже совсем, ты старше других советников. Нет волка в стае, который тебя не знает. Мать говорит, не хочешь быть старейшиной, не хочешь власти, - Варо замялся, а морда Шалого помрачнела. Угрюмый, он все понимал, но не говорил ничего сыну. - Так не будь им. Будь альфой. Веди за собой Ветер. А я помогу, ты знаешь.
Иса некоторое время никак не реагировал. Казалось, он размышляет.
- Вот как? - крякнул серый.
- Ты это заслуживаешь.
- Вытащи свой язык из моей жопы, Варо, обычно так лижут суки. Ты ведь не сука, а, Варо?
- Нет. Я не сука.
- Тем не менее... по всем признакам ты самая настоящая сука. По всем, кроме верности.
Арн протянул недолго. У него болели лапы, выпали почти все зубы, а сам старик осунулся и сильно похудел. Под конец он не мог ходить и жевать и умирал долго и мучительно. Глядя на него, Иса думал, что врагу не пожелал бы такого.
Стая отошла быстро. Давили сбоку одиночки и враждебная стая, Горячий Ветер не мог долго оставаться обезглавленным. Иса, известный своей преданностью старому альфе, занял его место.
А в одну из ночей сын нового главаря стал перевертышем. Да не один. Добрая половина всего большого приплода оказались безумцами. Стая потрепала их, но из уважения к Шалому убивать не стала. Ему предложили самому решить судьбу детей. Недолго думая, он выгнал их вон.
Только стая не верила в его слова. Примирись, говорят, с порченными. Что тебе стоит? Они ведь наши.
Забыли! Забыли, черти, ту бойню, что творилась пять лет назад рядом с их лежбищами. А Иса вот не забыл.
Полгода назад в жаркий полдень кто-то из стаи, теперь уже и не вспомнить, нашел мертвый патруль возле границы. Зарезанные и истерзанные, трупы начали преть, пока их заметили. В стае поднялась паника. Шалый собрал совет, но так, для вида. Все знали, чем это грозит Ветру.
Ночью они пришли. Отродья ночные, лишенные голоса разума. Слабых и самок с детьми увели подальше, а Иса пошел вперед.
Ночь пестрила темными силуэтами да светящимися глазами, всполохи которых мигали то тут, то там. Как вдруг в одной из фигур, приземистой и низкорослой, но широкой в плечах, Шалый узнал Варо. Сердце яростно застучало, и его от макушки до пят окатило холодом, как будто он провалился в подземный колодец. Его сын крадется там и не его. Его - это всегда тихий, от земли не видно мальчишка, с острыми костями на покатой спине, а тут зверь лютый, глаза полуприкрыты, будто смотрит он куда-то мимо него, в неизвестную далекую даль. Воин дернулся к нему, но Иса теснил его в сторону:
- Ша! - глухо сапнул серый и рванул на Варо.
- Гони их к обрыву, - глухо, как из-под воды, рыкнул вожак. - Чтобы ни один сукин сын не ушел.
И стая гнала. С непривычки неловко, оступаясь и падая, Ветер гнал своих старых друзей и родичей на верную смерть. Смерть пришла в эту ночь и к Варо. Гладила его по затылку, вела пальцами за ушами. Он не чувствовал, как горячая кровь стекает у него по носу, течет в горло. Становится на земле черной. А помутневшие глаза смотрят в звездное небо.

Сейчас: Сейчас у Шалого свои заботы. Последний приплод его щенков почти вырос. Подлетки чуют его, не путаются под ногами. Строгий отец занят делами. Часто он ищет встречи с вожаком Чернолесья. И желает с ним говорить, а не воевать.