ВНЕШНОСТЬ.

тык

Рост: 93 см.
Вес: 65 кг.
Окрас: преобладает черный цвет; шерсть на животе имеет темно-коричневый оттенок.
Цвет глаз: болотный, при определенном освещении может казаться чуть светлее.
Особенности: множество мелких рубцов на передних лапах. От левого плеча, вверх, к хребту, тянется небольшой, но заметный шрам, полученный ещё давно, в юности, при неудачной встрече с озлобленным вепрем.
Телосложение: поджарое.

ХАРАКТЕР.
Качества: прямолинейный, честный и искренний, великодушный, справедливый, независимый, легко впадает в ярость, ревнивый, упрямый, властный, азартный, целеустремленный.
Стремления: Сколл ставит перед собой несколько целей. В первую очередь, если не избавиться, то хотя бы договориться с Хати. Раскол мечтает, наконец, полноценно воссоединиться с семьей, которую он был вынужден покинуть; быть может, порченный даже не против доказать Эск, что он в порядке и почти контролирует духа.
Сколл неизменно готов предложить хороший совет и может быть очень убедительным, хотя нередко его уверенный и беззаботный подход скрывает внутренние сомнения. Волк искренне интересуется мыслями и чувствами дорогих для него существ, и в состоянии помочь им мудрым советом, словами или действием. Трезво оценивает свои силы и силы оппонента.
Раскол всегда высказывает свою точку зрения прямо; он честный и искренний. Он не умеет быть вруном, предпочитая правду, хоть и нелицеприятную. Своей прямолинейностью он нередко приводит в ступор окружающих. Оправдывает волка в его глазах лишь тот факт, что и к себе он относится с той же беспощадностью. Своими сокровенными чувствами и мыслями он делится крайне редко – волк замкнут и не желает навязывать другим, даже самыми близкими друзьями, свои проблемы; он привык разбираться с возникшими трудностями сам, без посторонней помощи.
Его отличает великодушие, веселый добродушный нрав, постоянная готовность помочь, острый и гибкий ум, развитое чувство юмора. Обладая обостренным чувством справедливости, борется против любой неправедности, не стесняясь при этом в выражениях, может быть в таких ситуациях очень горячим и яростным.
Волк великодушен и добр, но никому не рекомендуется злоупотреблять этими качествами, потому что в общении с врагами и просто недоброжелателями он может становиться жестоким. Также легко, как и друзей, Сколл приобретает и врагов — к примеру, из-за той же прямолинейности. Любой, назвавший Раскола вруном, автоматически зачисляется к недругам.
Волк часто полагается лишь на свои силы, уверен, что никто другой не справится с делом так же хорошо, как он. Это может привести к нервному истощению, но уж его-то нельзя обвинить в лени. Может быть очень теплым и щедрым. Однако в легко можно вызвать гнев; чрезмерно часто срывается по пустякам, впадая в ярость и давая повод лишний раз усомниться в чистом разуме и чётких действиях.
Природа наделила порченного загадочностью, превосходно развитой интуицией, отличной памятью.
Отрицательными качествами являются ревность и вспыльчивость. Он не прощает измен, готов увидеть предательство даже в самой невинной ситуации. Сколл очень требователен по отношению к окружающим, а в первую очередь – к себе. В нужной ситуации он независим, решителен, упрям и властен. Зачастую не считается с чужим мнением и делает только то, что считает нужным. Азартен и порывист, склонен к авантюрам, на которые толкает и собственный дух, и чувство риска. 
Волк изучает каждую деталь, и, кажется, пытается навечно запечатлеть момент в своей памяти, жадно глотая моменты – он может долгими минутами смотреть на кого-либо, пока тот не попросит отвести от него пристальный взгляд.
Ради достижения своих целей идет на все, – с некоторых пор, при крайней необходимости, не брезгует пройтись даже по чужим головам.

БИОГРАФИЯ.
Детство: Появившись на свет в позднюю весну, когда весна ещё не полностью вошла в свои права, а зима продолжала лютовать, Сколл был вторым – родился после старшего брата, но перед двумя сестрами. Он чувствовал рядом с собой тепло трех меховых комочков, чуял запах материнского молока и слышал завывания ветра; ему оставалось жаться к теплому животу и надеяться на то, что он переживет эту ночь.
Природа суровая и бесцеремонная. Она забирает то, что, по её мнению, принадлежит ей; Сколл стал единственным братом среди двух сестер.
Сколл знал, какую должность занимает отец, знал, что это место он займет после смерти нынешнего Лидера, знал, какие надежды на него возлагают родители. Он уважал и любил их. И, быть может, даже опасался.
Добрая мать, что наделяла своей любовью младших дочерей и сына, всегда знала, как можно успокоить и приструнить жестокого отца и шаловливых щенят. Кажется, она была солнцем, которое выглядывало из-за огромных грозовых облаков, на которые была так похожа шерсть отца; мать старалась делить свою любовь поровну между всеми членами семьи, и, отчасти, даже стаи – и Раскол соврет, если скажет, что у неё это не получалось. Она легко выходила из себя, однако была отходчива и старалась передать своё спокойствие не только щенкам, но и отцу, который казался почти тираном в глазах волчонка.
Строгий отец, выращенный в железной дисциплине и не знающий, как нарушать правила, почти всегда был недоволен своим сыном – он когда-то даже признался, что лучше бы стаей правила старшая сестра Раскола и, по его мнению, волк был мягкотел, слишком добр и не умел проявлять лидерские качества. Отец всегда знал к чему придраться, всегда находил ошибки и никогда не боялся сделать больно – на обычных тренировках он не опасался использовать зубы и хитрые приемы. Его черты переняла старшая дочь – подхалимка и любительница лести, она всегда знала, когда стоит ткнуть когтем в доброту Сколла или в наивность собственной сестры.

Зрелость: Сколл видел седину в шкуре родителей, видел, как тускнеют их глаза, видел, как отцу все труднее проводить собрания, видел и понимал, что вскоре займет место Лидера. Он не страшился важной должности – как бы отец не был недоволен волком, он все же прекрасно понимал, какая на плечи ляжет ответственность и поэтому, хоть и неохотно, но разрешал сыну участвовать в делах стаи. Поначалу это было сложно – понять внутреннюю структуру стаи, их взаимоотношения с другими, найти доверенных лиц, спланировать все так, чтобы ты в любой ситуации не остался в дураках, обошел бы противника, обвел бы его вокруг когтя. Сколл долго не мог вникнуть в политический строй и зачастую путался, натыкаясь на недовольный взгляд отца; потребовалось некоторые время, но, конечном итоге, волк разобрался.
Он часто ловил на себе завистливые взгляды старшей сестры – она до сих пор не отошла от давних мечтаний о лидерстве и пыталась подмять под себя законное место Раскола. Казалось, волчица готова на все – она была бесцеремонной, забирала то, что не принадлежит ей. Желала место Лидера. Это чувствовалось во всем – в словах, в поступках, действиях и даже в словах. От неё разило завистью так же сильно, как ненавистью и решимостью. Волк знал, что сестра непременно что-нибудь предпримет, однако он никак не ожидал того, что она нападет на него в глухой части ельника, пытаясь опрокинуть на землю. Ей просто не хватило сил – Сколл был больше и сильнее, однако волчица, изворотливая и хитрая, поняв свою оплошность, уже не пыталась взять силой, она брала ловкостью и меткими ударами. Раскол не хотел сражаться, однако, почувствовав ощутимый укус в горло, болезненно отпрянул и зарычал, распушив холку. Их прервали самым бесцеремонным образом – сестра сделала шаг назад, отступив, и волк уже был готов укусить, как краем глаза заметил постороннего, который уже прыгнул к ним, почти выбивая из-под лап молодую волчицу. Челюсть щелкнула в паре сантиметров от чужой шерсти, а глаза удивленно расширились, в недоумении смотря на отца. Тот ругался и рычал, пытаясь образумить сестру – все было тщетно и она, визжа, заявляла, что любыми способами станет Лидером, и, если понадобиться, даже узурпирует власть. Она вырывалась, кусала родительские лапы и злобно рычала – в те моменты Сколлу даже казалось, что в неё вселился дух; отец приказал ей перестать, прекратить весь этот цирк и принять свою настоящую судьбу – ей никогда не стать Лидером и её прямая обязанность это обзавестись семьей и верно случить своей стае. Сестра взъелась, снова начала кричать и до кости впилась зубами в предплечье Лидера. Такое не прощали. Даже собственным дочерям.
Раскол видел, что отец – злой и массивный, напоминающий больше уменьшенного медведя, кинулся вперед, настигая цель; видел, как ещё крепкие, чуть желтоватые зубы впились в лапу; помнил, как завязалась кровавая драка. Отец рвал и метал – глаза горели огнем преисподней, а холка и хвост угрожающе распушились. На сестру была страшно взглянуть – её лапы, некогда серые, окрасились в угрожающий темно-красный цвет, из небольших ран сочилась кровь. Она боролась. Она не сдавалась. И страх не проникал под её шкуру, как под шкуру Сколла, тонкими пальцами, не обволакивал разум, шепча что-то тихо, напевно, и до ужаса пугающе. Страх не путал её мысли, не давил мягко, с толикой нежности и осторожности на хребет, заставляя выгибаться. Страх не сжимал её желудок предательским спазмом, не пытался закрутить внутренности в тугой узел. Он не звенел в её ушах; страх не заставлял её разбиваться, словно стеклянный игрушечный шар. Чертовски больно. Аж до хрипа через окровавленное горло. Сестра не промахивается, она бьет наотмашь, не задумываясь о последствиях. Она как отец – лучше примет смерть; Сколл чувствует себя лишним в этой безумной и кровавой сценке. Он смотрит, видит все будто со стороны – слишком четко запоминается страх в распахнутых очах сестры, четко видны кровавые капли, которые попадают на морду отца. И отлично отпечатывается в памяти момент, когда сам Сколл стоит, слишком пораженный шоком, и не может отвести взгляд от чужого, медленного падающего, кровавого тела; рассматривает, словно под лупой, длинную шею со скомканной, местами вырванной, шерстью. Он видит растерзанное горло – из рваной раны толчками вырывается кровь, она стекает вниз, путается в шерсти и расползается небольшой лужей под мертвым телом волчицы. Расколу тошно, все кажется сном – просто плохим кошмаром и он судорожно дышит; страх сменяется яростью и раздается приглушенный рык.
Отец усмехается и грубо говорит, что этот жалкий щенок должен благодарить его. Он избавил его от лишних проблем и законно передал права Лидера, теперь он свободен и может уйти. И он действительно уходит – все надежды трескаются, ломаются, как тонкое стекло под тяжелыми лапами. Раскол молчит и с достоинством принимает пост Лидера. Для него это честь, но на душе гадко.

С Лидером пробовали создать семью несколько волчиц, с которыми у Сколла ничего не складывалось. Он пытался, правда. Старался как-то наладить с ними отношения, найти общий язык, однако все было тщетно – все попытки с треском проваливались. Кажется, волк не находил в себе никаких откликов; он не видел влюбленности в чужих глазах и, оттого, не отвечал взаимностью. Либо все было до боли наигранно, либо, как говорила мать, «время ещё не пришло».
Конец его пятой зимы принес благие вести; время, кажется, пришло. Однако его матери не было рядом, чтобы сказать мудрую речь – она скончалась от обычной болезни, надышавшись холодного воздуха и простудившись. Горечь и траур легли тонкой вуалью на плечи волка – на его плечах и так бренная ноша всей стаи; он почти ломается под весом своего небосвода. Ему нужна поддержка и опора, но помощи нет – внутренний стержень дает трещину, почти крошится; волк видит печаль в чужих глазах, будто в своих, и он как-то неожиданно сближается с молодой волчицей, в чьих очах плещется золотистое море. Волк не сразу и понимает, что влюбляется – просто все больше времени проводит с Эскариной, все больше интересуется её мнением и все больше жаждет выглядеть в её глазах лучше, чем есть на самом деле. Сколл желает угодить ей; он не до конца понимает, что чувствует и тянет до последнего – лишь замечая в соседних глазах такое же чувство, что камнем лежит у него на душе, все осознает; мозаика складывается и все, на удивление, выглядит гармонично – так и должно быть.
И весна несет с собой тепло, от которого на реке с грохотом и треском трогается многометровый, мощный лед. Весна несет с собой дичь – ещё слишком тощую и костлявую, чтобы накормить до отвала животы стаи. Весна несет с собой надежды на лучшее и будущее поколение. Поэтому Сколл почти не был удивлен, когда Эскарина – его избранница и альфа-самка, сообщила ему новость о будущем пополнении стаи. О его щенках. Волк был рад и прибывал в какой-то эйфории, пытаясь во всем угодить будущей матери его детей – первые дни он, можно сказать, почти не отходил от возлюбленной, посылая ко всем духам дела стаи, чем неоднократно заслуживал неодобряющие взгляды. Ему многого стоило, наконец, обрести контроль над собой и понять, что Эск не требуется его полная опека, словно над малым дитем – самка вполне самостоятельна и тот факт, что она беременна, не делает её беспомощной.
Зато, когда начались роды, беспомощным почувствовал себя Сколл – тот метался по логову, нетерпеливо помахивая хвостом, и в какой раз обращая свой взор на пещеру, где расположилась его самка. Каждый раз, когда оттуда доносился тихий скулеж, Сколл чувствовал бессильную ярость и жгучую вину за то, что он никак не мог помочь. Его нервы натягивались, словно струны, готовые порваться от одного неосторожного движения. Вожак сжимал челюсти, скрипел зубами и уговаривал себя, что все в порядке, что волчица справится – она сильная, она сможет.
Очередной вскрик, и волк ощущает, что в его нутре зарождается рык. Обдает опаляющим жаром. И Раскол понимает, что что-то идет не так – чувство напряженности нарастает, давит скользкими щупальцами на хребет, медленно вскрывает ребра, и сжимает горячее сердце, что бьется предательски быстро. Самцу было страшно, страшно по-настоящему, до звенящей тишины в ушах, до паники, которая тонет в тихом хохоте, звучащем в голове. И снова пламя, окатывающее с хвоста до холки – кажется, ещё чуть-чуть и шкура загорится ярким огнем, скатится оплавленным воском вниз, к земле, оголяя желтоватые кости и ярко-красную плоть. Железным обручем боль сдавливает виски, звон затухает в реве крови в ушах, в мерзком хихиканье и тихом шепоте, который разносится, казалось бы, со всем сторон – он окружает плотным кольцом и не дает даже надежды на спасенье. Сколл слышит скулеж Эск и пытается убедить себя, что с его избранницей все будет хорошо, а он сам всего лишь заболел – простудился, надышался ещё холодного, особенно по ночам, воздуха.
Шепот в голове, приказывающий убить, звучит слишком четко и ясно, чтобы принять его за проскользнувшую мысль. Или за психическое расстройство. Паника накатывает новой волной, от происходящего кружится голова и тошнит – желчь скользит по пищеводу, обжигает нежную гортань и капает с языка на землю; вожак поражается внутреннему голосу, который мерзко хохочет и приказывает пролить кровь. Осознание приходит быстро, молниеносно, оно ударяет обухом по голове и где-то внутри, под ребрами, внутренности завязывается в тугой узел страха.
Вожак пытается понять, сон ли это. Он кусает себя за лапу, чувствует теплую кровь на языке, и слышит громогласный, мерзкий хохот духа, которого это все веселит. Он приказывает убить. Раскол ощущает резкую нехватку воздуха и острую боль в легких – он хрипит и задыхается, пытаясь вновь нормально задышать, однако дух прекрасно контролирует и тело, и разум, не давая и лишнего движения сделать без его ведома; нетвердый, явно против воли, шаг порождает внутри страх за только что родившихся щенков и их мать. Секундой позже накатывает и бессильная ярость с попытками отвергнуть от себя тело духа – все тщетно, и жалкие старания лишь веселят посторонний разум, который явно наслаждается всем процессом, уже представляя себе разорванные в клочья тела и горячую кровь на языке. Дух посылает самые мерзкие картины в голову и веселится, словно бес, предвкушающий великий пир. Он неспешно, на нетвердых, почти ватных, ногах подводит волка к пещере, и делает шаг во тьму, которая скрывает в себе измотанную родами самку и пятерых маленьких щенят, жмущихся к животу. В вожаке вспыхивает минутная радость – он с умилением рассматривает собственных детей, мысленно представляя, какими красивыми и сильными те станут, когда подрастут. А кто-нибудь из них непременно займет место Лидера, и эта мысль ещё больше греет душу волка. Но дух, прерывая сентиментальные мысли, безумно хохочет в голове и в глазах Раскола вспыхивает паника и ужас. Сколл пытается хоть на минуты вырваться из чужих пут, прошептать Эск о том, чтобы та спасалась, убегала; все попытки тщетны и из горла вырывается тихий рык. Волк судорожно дышит, наклоняется к щенкам и, наконец, делая последнюю попытку, хрипло шепчет: «Прости».
Он мгновенно теряет контроль, дух берет вверх, а челюсти с громким щелчком смыкаются на черепе одного из щенят.
Эта чертова весна не несет в себе никаких надежд на лучшее; эта весна пахнет безумием и болью, смешанной с горечью. Эта весна несет с собой лишь духов, которые готовы поглотить твой разум.

Хати что-то шепчет прямо в ухо, но Сколл упорно игнорирует – все тело горит, ему безумно жарко и кажется, что не весенняя прохлада стоит над лесом, а летняя духота, которая готова распороть шкуру, пустить огонь по венам и навсегда заключить в свои объятья. Расколу плохо; под его зубами скрипят и крошатся мельчайшие частички костей, почти что песок. Волк громко втягивает носом воздух – пахнет кровью с металлическим привкусом, тянет гниющей, сладковато-приторной до одури, падалью. Волку тошно, он почти что горит – осталось лишь чиркнуть подле его шерсти спичкой, и он воспламениться, как тонкая лучина. Он лениво открывает глаза и мгновенно жалеет об этом – шокировано смотрит на распотрошенное тело перед собственными лапами. Это был точно не волк, скорее всего, какое-то травоядное животное, которое представляло собой не очень приятное зрелище – с распоротым животом, с частично содранной шкурой и откинутой к хребту головой с пустыми глазницами. Сколл чувствовал, что вокруг него клубятся, как отравленный дым, волки. Хати в голове хохочет – и воспоминания мгновенно проносятся перед глазами размытой картинкой, неясной, непонятной, и попытки восстановить вчерашний день вызывает лишь боль и звон в голове. Хохот духа звучит громче. Ему весело – он все знает, он все помнит и он доволен; Хати тихо, вкрадчиво, шепчет Сколлу о том, что он сделал – как убил собственного щенка, как на него накинулась Эск и каким-то чудом смогла защитить своих детенышей, как она попытался урезонить супруга, но все было тщетно. И сейчас волк понимал: ему теперь не возвратиться обратно в стаю, не быть Лидером, не заработать обратно уважение и любовь Эск. И во всем виноват Хати, которого это все до безумия веселит – он этого и добивался. Раскол поднимается на ватных ногах и вздрагивает – в кровавом месиве стоит больной волк с духом в голове. Желтые глаза, смотрящие на него, на секунду закрываются. И начинает безумная пьеса.
Все разрушалось быстро и стремительно – сгорало, как пух одуванчика. Сколл и не знал, что думать, когда на него набросились другие порченные, таскали за лапы, вскрывая давние рубцы и создавая новые шрамы. Он был одержим – неизлечимо болен; бедная пташка в ловушке большой дионеи. Волк благодарил небеса, что стая не видела его в те моменты; порченные смотрели, шептали что-то на своем и скалились ужасно, до дрожи, до вероломного страха, который заползал под шкуру и обнимал своими пальцами шею. Кажется, он задыхался. Кажется, его дух что-то говорил, и его голос – словно сухой песок под лапами, доставлял неприятные ощущения, жаркие, обволакивающие. Но порченные принимали его.
Сколл проклинал всех духов, а особенно Хати, который зло скалился в голове. Он проклинал всех порченных, что смотрели на него недоуменно и подозрительно. Он не хотел становиться такими же, как они.

Но у него не было выбора.
Сейчас: Даже если бы чертовы месяцы не тянулись так мучительно медленно, даже если бы Хати, безумный до чертиков, с вечным мерзким смехом, не подселился в тело Сколла, даже если бы Эск верила ему, волк не был бы уверен, что у него было бы все хорошо. На данный момент он пытается найти компромисс с духом – тот смеется, скручивает внутренности в узел и медленно подбирается к сердцу своими тонкими когтями; он смотрит, изучает и выгибает хребет волка по ночам до хруста. Хати хочет, чтобы Раскол сам сошел с ума, без чужой помощи.
Волк всеми силами пытается добиться к нему прежнего отношения – он занял пост Приближенного и прекрасно видит, как на него смотрят стайные волки: с опаской, налетом жалости и с толикой презрения. Сколл не находит себе места, все больше времени проводит с порченными, следя за порядком и пытаясь понять, как некоторые из них смогли договориться с собственными духами.

Но ему кажется, что он проживает какую-то бессмысленную жизнь.