- Советник, - волчица с прогнувшейся от времени спиной прошла мимо. При ходьбе зад ее сбивчиво покачивался, и тазовые кости под тонкой кожей с поредевшим мехом по-очереди поднимались и опускались. Она прикрыла глаза, угнула голову, и побрела в глушь.
- Доброй охоты, Веда, - говорил ей вслед советник, боднувший головой свисающую березовую разлапистую ветку. Листья мягко прошлись по пустой глазнице и скользнули вниз по шее. Черный мотнул головой и глянул по сторонам.
Из логова растекался мирный гул голосов, растекающийся по западным землям, как ветвистые реки.
Серобокая волчица с отвисшей грудью, кормившая нынче выводок погибшей от лап порченных, вышла из логова раскачать затекшие лапы, а малых оставила с другой кормилицей. Следом за ней гурьбой вывалились волчата постарше и врассыпную бросились по лагерю. Зазевавшегося она прихватила за плечо и пристукнула головой. Плавно пошла, гордо поднимая голову, и грудь ее раскачивалась от каждого тяжелого шага. У волчицы этой не было ни роду, ни племени, но весь вид ее - статный, властный, женский - говорил, что никто ей тут не скажет и слова поперек. Разве что кроме вожака.
Впрочем, строгая Нана была только со своими воспитанниками. Она устало вздохнула и уселась недалеко от советника, будто смертельно устала от своего похода. Викар посмотрел на нее, улыбнулся одними глазами, но ничего не сказал.

Скоро сын твой из пещер выйдет. Кто тогда за ним присмотрит?
Никто никогда не говорил это советнику вслух, тем более ежели речь шла о бастардах. Кто  не смел трогать Железнобокого, кто опасался грубого слова, бившего тяжелой рукой с перстнями по лицу до жгучей пощечины, а кто просто не вмешивался. Брошенных, забытых, униженных - таких в тяжелые времена много. На всех жалости не напасешься.
И все же вопрос этот, немой и тяжелый, в глазах Наны он прочитал. А она сказала только:
- Чу! - показала она головой на рыжего полосатого волчонка. - Шкодливые они. Скоро 4-й месяц будет. Пора Крепким забрать себе в ученики. Пущай учатся.
- Ты видишь в нем воина, Нана?
Глаз Викара прищурился и всмотрелся в плюгавый силуэт незаконно рожденного. Мать его была волчицей вздорной, нетерпеливой, подверженной плясать под дудку своих страстей. Так Ракон и появился на свет. Слава богам, что один. Тяжело ублюдкам живется. Советник то знает.
- Все самцы - готовые воины, - она долго думала, но все равно сказала нелепость. Советник будто и не заметил паузы, ответил:
- Иногда доблести больше в том, чтобы словами войну убить, а не зверя - клыками.
О чем он говорит, Нана не понимала. Она всегда жила и здравствовала, когда реки крови лились по ее земле. Дипломатия, мессия и переговоры были для нее пустой болтовней. За это одноглазый дипломат и не любил выходцев из народа. Переговоры с ними вести можно полдня, а можно и годы, но в итоге скудоумие, отвага и борьба за интересы сирых и убогих приводят таких поборцев за справедливость к их гильотине.

С лаской в глазах он посмотрел на кормящую, раскланялся и пошел по теням следом за волчонком. Не испуганный жизнью, рыжий не замечал, как к нему кто-то неотвратимо приближается, да так быстро, что его лапы не успеют унести его маленькое тело прежде, чем преследователь нагонит его.
И вдруг мохнатая щека со сдернутым лоскутом губы наклонилась к нему. Викар поравнялся с волчонком и сел рядом с ним, глянув перед собой туда же, куда и смотрел белобрюхий. Советник не смущал его ни своей лаской, ни грубостью. Впрочем, и всю остальную стаю он не смущал тоже.
- Ты не пошел с братьями, Ракон? - спросил он, все еще не глядя на волчонка и не поворачиваясь к нему безглазой стороной. Шумно выдохнул и подтянул хвост к боку. У Ракона не было родных братьев, как думал советник, но его и других волчат его возраста выкармливала волчица. Хочет он того или нет, они его молочные братья.

Советник, впрочем, очень хорошо помнил каждого волка, который прибывал в стаю и задерживался в ней, будь то минуты или вся его жизнь. Помнил он и Ракона. Мать приволокла его одного, тяжелого и увесистого тянула за загривок, жадно дыша и похрипывая от долгой ходьбы. Труд утомил ее, а усталость разозлила, и к порогу стаи она пришла уже в полной решимости никогда больше не страдать так за свои выводки. Викар тогда был в лагере и приход этот увидел своими глазами. Самке не составило труда среди всех матерых узнать того самого. Выглядящего так, будто каждую ночь мертвецы приходили, чтобы забрать его душу, но, не найдя таковой, отрывали от его тела каждый себе по куску.
А время летит так быстро, что Ракону скоро будет полгода. Славный возраст - детское время, полное задора и радости. Викар опустил взгляд на его полосатые лапы. Смотрел он бесстрастно одним своим темнеющим глазом, но было нечто особенное в том, как этот холодный советник держался с сыновьями. Пройдут годы, и седеющий Викар начнет завидовать им, их красавицам-женам, их силе, их молодости, начнет проклинать свою немощность, если боги раньше не заберут его в битвах. Но сейчас этот плутоватый мальчишка - его сын, для которого Викар Железнобокий - это не просто басня кормилицы.
- Ты хотел увидеть семью и поэтому ушел далеко от лагеря? - спросил советник, и твердые черные губы дрогнули, сложившись в нечто вроде теплой улыбки.
- Я тоже рад тебя видеть, Ракон.
Кстати, было это правдой. Викар дернул своим единственным ухом, впадина на левой стороне его морды дернулась, и как будто зашевелился змеями клубок шрамов возле пустой глазницы. Услышал он, как мелкая галька перекатывается в брюхе рыжего. Кормилицы давно отлучили волчат его возраста от груди, но что им достанется взамен? Подкидышей учат вместе со всеми, но беда тем сиротам, которых на завтрак учит охотиться плюгавый низкорослый охотник, в обед - жилистый и высокий патрульный, а к вечеру - матерый берсерк. В итоге щенок не умеет охотиться, совмещая все три их опыта, а напротив - абсолютно бесполезен и беспомощен.
- Пошли пройдемся, - сказал он, поднимаясь на ноги. - Чему тебя уже научили? Что ты уже умеешь, Ракон?
Черный пошел тропами с низкорослыми травами, невысоко поднимая лапы, не уносясь далеко от рыжего, но и не давая тому плестись умирающим стариком. Спокойный шаг Викара был энергичной ходьбой для Ракону, и в этом-то и был его замысел. Оглядываясь по сторонам, выворачивая безглазую сторону морды сильнее, чем это делают здоровые волки, Викар осматривался по сторонам и говорил:
- Хочу показать тебе кое-что. Ты ловил уже добычу?

- Получится, - заверил его черный, как будто это было само собой разумеющееся. Советник с уважением относился к труду охотников, но вот кого он точно не жаловал, так это патрульных. Сколько проблем после их необдуманных, разгоряченных поступков приходилось потом скрывать или, если скрыть было невозможно, улаживать дипломатам - не сосчитать и поколениями всех волков Горячего Ветра. Большинство их них не в состоянии найти даже собственную задницу без посторонней помощи. А такая узость способностей рождает беспомощность. Ни один волк не вправе быть беспомощным. Сегодня стая с тобой, жив лидер и ты поешь ему оду, но пока Ракон слишком молод, он даже не представляет, как быстро крошатся троны и сыпятся кости вождей.
- Научу. Видишь ли, для этого тебе нужен противник поменьше меня. На первое время уж точно.
Викар вдруг угнул голову, наклонился к разлапистым зарослям папоротника и приоткрыл пасть. Дальше так и говорил он, ворочая языком, скользящим по зубам, да вдыхал грудью часто и мерно. Запахов тут было очень много, и даже опытном охотнику пришлось бы непросто. Никто не охотится на землях стаи, потому что добыча тут пуганая, редкая и страсть какая боязливая. Впрочем, уводить сына далеко за пределы стаи, тем более в первый раз, Викар не собирался. У него были другие планы на этот день, а бродить туда-сюда по бескрайним просторам забавы ради - это оставьте молодым.
- Не говори мне больше про то, что нечто в этой жизни это не твое. Ты не будешь "хотя бы защищать". Ты будешь хранить свою стаю. И для этого порой тебе придется уйти очень далеко от дома, а охотники за крепкими не следуют в таких случаях. Кто прокормит тебя тогда?
В голосе Викара внезапно зазвучал металл. Знал это его маленький спутник или нет, но советник был сосредоточен, а не зол, хоть слова сына его и правда не порадовали. Пока он так юн, надо бы ему думать, что всех он в этой жизни может спасти и уберечь от зла. У него впереди жизнь, может, и недолгая, но и ее хватит, чтобы и в этом разочароваться.
- Я покажу тебе кое-что.
Советник повел плечом и прижал к стволу дерева ветки, загораживающие Ракону обзор. Впереди, в паре ярдов от них, под корнями дуба, вспоровшими землю, копошилась лесная свинья. Кабаниха похрюкивала и тыкалась носом в мокрых маленьких поросят. Зад ее тоже был мокрый, как и земля под ногами. Она не успела уйти с волчьей земли до того, как родила. Отсюда не видно, но Викар уверен, что почти все ее поросята уже мертвы. Но с места он не двигается и говорит сыну:
- Видишь их? Она только что родила и очень слаба, как и ее поросята. Но мой тебе совет: если ты не умеешь охотиться на крупного зверя и хочешь жить, не трогай вепрей.
Викар отпустил ветки, и они плавно скользнули по стволу дерева.
- А если и выживешь, в нашем роду станет на одного Железнобокого больше. И тогда уже я сам убью тебя.
Ракон так мал и плюгав, что даже вепрь покажется ему здоровым и буйным животным. Тварей, которых держат двуногие, ему лучше не видеть. Когда Викар получил свои шрамы на левом боку, его старинный друг Джуно погиб. Бык ударил его задней ногой в голову, и крепкий воин тряпичной куклой упал на песок и больше никогда не поднялся.
Вдруг черный сжался, как пружина. Кинулся короткими и острыми прыжками куда-то в сторону, ни слова не сказав Ракону, а через мгновение послышался сдавленный писк и мокрое чавканье. Зажав правой стороной зубов тушку, Викар вернулся к сыну. В пасти у него болтался кролик. Задняя лапа была сломана и неестественно вывернута, спина изломана, а брюхо обмякло. И все же он хотел жить и был жив, вращая маленькими бусинками-глазками и трепыхаясь раненой душой в смертельном капкане. Викар сел на землю и отпустил кролика напротив Ракона. Слизал кровь с губ и уперся взглядом в сына, не обращая внимания на зверька, медленно уползающего куда-то восвояси.
- Прости, в другой раз будет резвее, - сказал он и кивнул в сторону зайчишки: - Прошу.