ВНЕШНОСТЬ.

Рост: 90.
Вес: 56.
Окрас: серо-черный.
Цвет глаз: желтый.
Особенности: имеются шрамы по всему телу, оставленные той безумной ночью, когда брат бросался на брата. Самый большой из них - на боку справа - уже прикрыт шерстью и едва заметен невооруженным глазом.
Телосложение: не самая крупная особь из себе подобных, но как раз ввиду этого даст фору любому в беге на длинные дистанции. Его лапам легко нести не тяжелое тело. Поскольку волк размером с рослую самку, ему легко затеряться среди толпы, исчезнуть средь деревьев ночью или растаять на фоне выжженной травы.

ХАРАКТЕР.
Такие как он не становились вожаками; такие как он оставались Никем.
Качества: растворился в Скривере. Безмолвный наблюдатель, безынтересный ко всему.
Стремления: жить. Как Джафар или как Скривер - ему все равно. Им правят инстинкты, и самый сильный из них приказывает ему выживать любой ценой.
Безвольный раб своего хозяина - не более. Когда-то Джафар был задирой, ни во что не верящим и ни к чему не стремившимся. Он плыл по течению жизни, бежал за ветром и никак не мог его догнать. Он просто существовал как часть серой массы.
Однако после Судного дня в волчьей душе не осталось обременяющего чувства долженствования перед стаей. Ему говорили, что он должен охотиться, должен заботиться о младших, должен уважать элиты стаи - все это забылось. В душе воцарилась благоговейная тишина, полное спокойствие, дарующее ранее неизведанное чувство – свободу. Именно ее обещал Скривер, подбираясь к потаенным уголочкам сознания, чтобы поселиться у Фара в голове. Пепельный повелся на сказки о мире, в котором никто не будет диктовать ему что делать, и без боя отдал свой разум подселенцу. Вместо этого его разум опустился в омут из крови и ярости. Теперь у него нет принципов, нет дома и семьи. Остался лишь голос в голове, который научил его жить по-настоящему. И он не против убивать, не против быть безумцем и с каждым днем терять последние клочки оставшегося сознания, деградируя и деградируя.
Этот волк безопасен для стаи, поскольку впустив в себя Скривера, Фар стал ассоциировать себя с ним, поддался его желанию истребить обидчиков. Если кто-то не мешает ему выполнять свой святой долг, то пусть живет до поры до времени.

БИОГРАФИЯ.
 
Малыш Фари родился в обыкновенной семье охотников, был в семье четвертым и с рождения не отличался ровным счетом ничем. Он играл с братьями,а когда смог уже выйти из логова, чтобы познакомиться со стаей, быстро поладил с другими волчатами и стал частью большой компании сверстников. Все вместе они шалили, не слушались родителей, шутили, слушали сказки старших... и ни в чем он по-прежнему не старался найти себя. Он не был заводилой, не был шутником, не был даже тем, над кем все потешаются. Он был массовкой.
Когда волчатки подросли, их стали обучать охоте, некоторые загорелись изучением трав и их свойств. Джафар же, по-прежнему, ничем не радовал своих родителей. Впрочем, их было кому радовать, ведь его старшие сестры и брат оказались талантливы в охоте и сражениях. Чувствовал ли пепельный зависть? Пока нет, это темное чувство он познал много позже. Плывя по течению, он преодолел порог своей молодости. Ровным шагом он шел по линии жизни, и всколыхнуть эту донельзя скучную жизнь не смогли ни смерть отца, ни скоропостижная кончина матери. Конечно же, плакали все - плакал и он. Однако ему всегда казалось, что все, что он испытывает, живет где-то далеко. Словно все, что случается наяву, происходит не с ним. Он смотрел на жизнь, замершую в одном состоянии, и ему казалось, что он смотрит на вечный закат. Вот-вот солнце зайдет за горизонт, и что-то произойдет. Лучи этого вечно оранжевого диска скроются за высокими деревьями, и он втянет в легкие свежий, прохладный воздух, а не обыкновенно-теплый аромат застывшего времени.
И вот, однажды это солнце наконец село. По последней дорожке света из мира мертвых к нему проскользнула тень. Черная как смоль, она напугала бедного до полусмерти, ворвалась в разум и посеяла панику. Заставила метаться из стороны в сторону как птицу в горящей клетке. О, какой дикий, животный и настоящий был этот ужас! Перед глазами так быстро сменялись картинки. Лапы наступали во что-то непонятное, окроплялись багровой кровью. Движения его были резки и сильны. Скорость. Ярость. Дикая охота на Всех. Фар никогда не чувствовал себя таким живым, в таком холоде и дискомфорте, в грязи и бешеном веселье. Он сошел с ума в первый же день. За дикими воплями больных сородичей и злых обезумевших не было слышно его смеха. Пожалуй, в тот он убил троих-четверых..? И добил с десяток раненых, закончив дело за другими. Он был так слаб, что слабость его приумножилась и обратилась в силу. Силу и скорость. Скорость - главное!
Лишь на следующее утро, когда солнце взошло и пожалело о том, что впервые спряталось для Джафара, он понял, что убил своих братьев и сестру - всех, кроме старшего. Он-то и настоял на изгнании пепельного из стаи. Глядя в его янтарные глаза, Фар во второй раз увидел, как гаснет солнце. Его спокойная размеренна жизнь рассыпалась подобно карточному домику. И тогда-то его сердце сжалось от недоумения: он столько старался плыть по течению, не сопротивляясь, не шатая лодку, и все равно перевернулся в ней. Он утонул в неизведанной тишине. Она окутала его ум, поглотила тело - оно стало вялое и тяжелое - и развернулась, пойдя прочь от стайных земель. Голос в голове едко шептал то о безысходности, то о борьбе. Сначала говоря о крылатых темных воронах, он вдруг начинал петь колыбель, а затем начинал выводить перед глазами, словно это была старая кинохроника, старую фальшивую жизнь Джафара, всю в этом гадком оранжевом солнечном свете. Невыносимый голос становился громче, нарастал, переходил в крик, заливался гоготом, а затем мгновенно стихал, продолжая нашептывать свое дикое заклинание: "Все бесполезно, оно все пустое, пустое, пустое". Голову брали в тиски, его ум пытали и били. Безумное существо испытывало его терпение, доводило волка до отчаяния. Как только Фар ложился спать, голос стихал, и наступала тишина. Ничего, кроме пения птиц, которые еще были в зоне отчуждения на ту пору; ничего, кроме свежей, немного мокрой земли под телом, от которой веяло приятным холодом. Однако каждый раз временный, буквально минутный отдых перерастал в еще более безумный ночной кошмар. Волку снились чудища, приходившие к нему как на яву, и в один момент он увидел черного как смола волка пламенными глазами, которые горели огнем жизни - такой жизни, какой никогда не было у Джафара. И пепельный сдался. Он сделал то же, что делал всегда - адаптировался к голосу, размяк под ним, позволил телу тяжелеть, стал повторять слова за темной сущностью. Он перестал существовать. Он потерял себя в этом безумии, в свете огненных глаз, в которых тлел дикий огонь, не желая гаснуть навеки.